Альберт Иванович ШУБИН - один из активистов областного Совета ветеранов Великой Отечественной войны. Знают его и в рыбацкой среде, поскольку около трех десятков лет проработал он в облрыбакколхозсоюзе. На страницах нашей газеты он делится воспоминаниями о предвоенной и военной поре.

Мамина Гражданская война…

Судьба его мамы - Надежды Евгеньевны - вполне могла послужить основой для романа. Родом она из многодетной семьи потомственного портного в Саратове. Под родительской крышей жили старшие сыновья с семьями. И не заладились отношения с невестками (женами братьев). Потому и уехала. Познакомилась с молодым рабочим-партийцем Шурковым, прошла с ним как медсестра дорогами Гражданской войны, вступила в партию, служила в 5-й армии, которой командовал Сергей Киров. С боями шли прикаспийскими степями. Шурков был комиссаром в одном из подразделений армии, и однажды возвращавшуюся с совещания группу комиссаров захватили и изрубили белокалмыки. Почти тогда же болезнь унесла дочь-малютку, заболела тифом сама - чудом осталась жива. Надежда Евгеньевна поехала в Крым в надежде поправить здоровье. Работала медсестрой в туберкулезном санатории, была организатором пионерского движения, став первой пионервожатой в Ялте. Там, в Ялте, и познакомилась с Иваном Шубиным.

В большой ялтинской родне Шубиных заметно выделялся дед - Василий Иванович. Был он потомственным садовником и служил в царском дворце в Массандре. На греческом кладбище на северо-восточной окраине дворца сохранилась и поныне его могила. А вот сыновья пошли по другой линии: старшие - шоферили, младший Иван был выдвинут на комсомольскую работу.

Воспоминания о Крыме, о дяде Арсентии, который перевозил ящики винограда с татарских плантаций (слаще тех сортов он потом не пробовал), о теплом море, красивых дворцах, пожалуй, самые приятные из довоенной жизни Альберта Шубина.

Уроки доброты и бездушия

В 1935 году, после окончания Полтавского педагогического института, мать направили в Александровск-Сахалинский. Из Хабаровска летели на лайнере, где пилотом был легендарный полярник Мазурук.

- Проходя по самолету, он обратил внимание, что одет-обут я довольно легко, и вынес громадные рукавицы летчика, натянул их мне на ноги, чем и спас от холода.

А в 1941 году, когда сын окончил семилетку, поехали они с мамой во время ее отпуска во Владивосток.

- Она в санатории отдыхала, я - в пионерлагере у моря. Время было чудное: теплое, сытное, веселое. И вдруг - война! Появились лозунги: "Все для фронта, все для победы над врагом!", "Юноши и девушки, заменим старших, ушедших на фронт! Поступайте в ремесленные училища, овладевайте рабочими профессиями!". Я и поступил во Владивостоке в училище.

Закончил с отличными оценками, и как механика телеграфа Шубина направили в Николаевск-на-Амуре. Вот уж где досталось пареньку - так досталось!

- Приехали впятером - два механика, два радиста и линейный монтер - налегке: весь гардероб на нас, без продуктов. Администрация телеграфа выдала каждому байковое одеяло, две простыни, две наволочки, чехол на матрас, который предстояло набить соломой, и поместила в дом с прожорливой печью, не отдававшей тепло. А топливо - бревна с Амура, которые ломом выбивали изо льда. Так что тяжело было нам, пятнадцатилетним. Продавщица хлебного магазина, жалея нас, отоваривала хлебные карточки вперед. Но зато дней за десять до получения новых карточек мы уже голодали. А получки хватало только на буханку хлеба (на базаре!). Начальнику телеграфа Мамлину до наших бед не было дела.

Однажды, промаявшись ночь в борьбе с холодом, ребята проспали и опоздали на работу на 45 минут. Отдали под суд.

- Нам присудили "шесть двадцать пять", так называли в народе удержание 25 процентов заработка в течение шести месяцев. И стали мы пухнуть с голоду. Кстати, такое отношение к выпускникам ремесленных училищ не было редкостью. Обозы, возившие почту и грузы по Амуру из Комсомольска до Николаевска, нередко подбирали тела замерзших иногородних ребят, бежавших домой с предприятий. Законы военной поры были жестокими.

А нас спас комсомол. На собрании, где разбирали персональные дела, разговор коснулся и ответственности комсомольских организаций и хозяйственных руководителей за бытовое обустройство молодых рабочих - выпускников ремесленных училищ и школ ФЗО (фабрично-заводского обучения), прибывших в город по распределению. В результате комсомольские организации рыбозавода, общественного питания и промкомбината установили шефство над иногородней молодежью.

- Жизнь изменилась к лучшему. С рыбозавода нам за мизерную плату периодически подбрасывали горбушевые головы. Швеи промкомбината снабдили нижним бельем. А в столовой мы в обед получали миску супа, точнее - клецку в горячей воде с легкими проблесками жира. Но теперь продовольственных карточек на месяц нам стало хватать.

Тяжело в учении - легко в бою

Летом 1943 года подошло время призыва на военную службу.

- Мы попали в Хабаровское военное пехотное училище. Запомнил я здесь командира отделения Плотникова. Много трудных минут пришлось пережить от его школы, нелегко и ему было вытрясти из меня гражданскую расхлябанность. Но это был хороший командир.

И осенью 1944 года генерал-майор Дубков из штаба Дальневосточного фронта зачитал приказ о направлении всей роты бывших курсантов на фронт.

- За время учебы я редко брал увольнительные в город. Девушки у меня не было. А день курсанта заполнен до отказа, и если выдастся свободное время, то своих дел невпроворот: починить, подшить, почистить. Но, будучи в увольнительной, заходил в общежитие Наркомпроса. Здесь мы с матерью останавливались в 1935 году перед вылетом на Сахалин. Мать тогда подружилась с заведующей общежитием-гостиницей педагогов, и та всегда приветливо встречала меня, поила чаем с вареньем. И вот накануне отъезда я со своими друзьями Селивановым и Омельченко походили по городу. Потом зашли в кинотеатр. А напоследок - в общежитие педагогов: захотелось проститься с заведующей. Только вошли, а она сразу: "Алик, мама здесь!" Мама была в командировке: сопровождала ребят из детских домов к родственникам. Предполагала потом заехать ко мне в училище. Дела выполнила - и простыла, слегла с температурой. Я вбежал к ней в комнату и с порога выпалил: "Мамочка, я завтра уезжаю на фронт!" Она сначала окаменела, а потом - в слезы. Как мог, успокаивал. Однако главным лекарством было осознание кратковременности встречи. Мать встала с постели и стала собирать на стол. Она привезла с собой пшеничную муку и банку замечательного вишневого варенья. Напекла нам блинчиков с вареньем, которые я в детстве очень любил, напоила чаем. Срок увольнительной заканчивался, надо было уходить. Я попросил маму написать мне напутствие. В кратком тексте не было громких слов, патриотических лозунгов. Она пожелала мне вести себя в опасности достойно и возвратиться домой. Напутствие хранилось в левом кармане гимнастерки, я часто перечитывал его, находя каждый раз новые, не замеченные прежде глубокие мысли. К сожалению, оно пропало во время моей эвакуации в тыл после тяжелого ранения в марте 1945 года.

По тарелке борща - каждому

В должности командира стрелкового взвода младший лейтенант Альберт Шубин в составе своей роты выехал на фронт. Этим же эшелоном ехали и выпускники-пулеметчики из второго батальона училища.

- 8 октября, в день моего рождения, мы прибыли в Биробиджан и зашли в привокзальный ресторан. Несмотря на скудость продуктового нормирования, в таких ресторанах был довольно широкий ассортимент блюд, напоминавших мирное время. Правда, цены!.. Посетителей было немного, и мы сдвинули два столика, расположившись за ними. Наш балагур Кирчиков предупредил, что заказ будет делать он. А денег ни у кого не было. Подошла официантка. Он взял меню. Спросил, с каким мясом борщ. Не понравилось - со свининой. Поинтересовался, какая капуста идет гарниром к бефстроганову. Квашеная не подошла. Ну и так далее. В конце концов сказал официантке: "Девушка, принесите нам, пожалуйста, по стакану чая без сахара". Она прыснула со смеха, убежала. А мы разложили свои харчишки: сухари, по нормированному кусочку шпика, - полученные накануне на продпункте. Ждем чай. Возвращается официантка в сопровождении пожилой женщины в колпаке и фартуке. Была она шеф-поваром. Спросила, кто мы, откуда и куда направляемся. Ушла. И вскоре на столе появились по полной тарелке обжигающего борща, по порции гарнира с мясным соусом и сладкий чай: "Возвращайтесь, сыночки, с победой. А это вам от нас, бесплатно".

На передовой

На подступах к прифронтовой полосе вторая стрелковая рота младших лейтенантов растекалась десятками ручейков, унося друзей и товарищей по училищу в различные воинские подразделения 3-го Белорусского фронта. Альберта Шубина и еще нескольких человек направили в 5-ю армию, а оттуда в 97-ю стрелковую дивизию. Под вечер прибыли в стоявший на формировании стрелковый полк. В спешном порядке получили солдат, снаряжение и ночным марш-броском двинулись к передовой на замену понесшему большие потери соединению.

- Взвод мой был из молдаван. Кому-то я по возрасту годился в сыновья. Но боевой опыт в основном имел помощник командира взвода - старший сержант Шавриков. Он прибыл из госпиталя уже после второго ранения. Под утро мы сменили уходившую на отдых и пополнение часть - и вперед!

Часть, в которой воевал взвод Шубина, шла с боями по Восточной Пруссии к морю, южнее Кенигсберга.

В серое пасмурное утро 23 марта 1945 года, когда с танка уже был виден залив Фришес-Каф, взвод Шубина вел бой за овладение барским двором, расположенным на возвышенности. Кирпичные постройки надежно укрывали немцев. Короткими перебежками, используя складки местности, наши бойцы все ближе и ближе подходили к врагу. С флангов участок боя охватывали другие подразделения, заходя немцам в тыл. Взятие барского двора казалось делом решенным. И вдруг немцы поднялись в полный рост и с автоматами наперевес пошли навстречу.

- Они шли, покачиваясь и нагло улыбаясь. Пьяны. Я отчетливо представил последствия, если немцам удастся с нами сблизиться: пользуясь превосходством, разорвут, изрежут в клочья. Окопы остались далеко позади. Взвод в боях поредел, и наших автоматов явно не хватало. Рядом со мной, не успев открыть огня, упал пулеметчик. Я залег за станковый пулемет, вторым номером у меня лег один из сержантов, и мы открыли огонь. Цепь немцев редела. Атаку мы отбили. Пулемет мой еще строчил, когда я вдруг почувствовал удар в голову.

Тот бой стал последним для Шубина. Потеряв сознание на месте сражения, очнулся уже в медсанбате. Потом были госпитали - один, второй, третий… Доставали осколки из головы, из глаз (правый ампутировали). Серьезным было и ранение правой кисти.

Орден, медали, почетные знаки Министерства рыбного хозяйства - все это есть у фронтовика, сахалинского труженика и активиста ветеранского движения Альберта Ивановича Шубина.

- Но из всех наград самой дорогой для себя считаю солнечную нашивку на пиджаке, означающую тяжелое ранение, кровь, пролитую в бою за Родину.

P. S. При публикации использованы автобиографические записки А.И. Шубина.

Подготовила Людмила ГОРБУНОВА, Фото из семейного архива Шубиных, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

10 марта 2005г.