Об авторе. Александр Васильевич Морозов родился в 1926 г. в селе Холмогоры Архангельской области. В 1943 году был призван в ряды Красной Армии, служил в 260-й стрелковой бригаде в Хабаровском крае, прошел обучение в школе снайперов. В 1945 году в составе 614-го стрелкового полка принимал участие в боях за овладение Сунусско-Ганцызским укрепрайоном японцев. Закончил отделение журналистики высшей партийной школы в Хабаровске. Работал корреспондентом, редактором на телестудиях Владивостока, Комсомольска-на-Амуре, в газетах "Забайкальский рабочий", "Дальневосточный Комсомольск", "Советский Сахалин", печатался в журнале "Дальний Восток", работал редактором художественной литературы Сахалинского отделения Дальиздата. Повесть А.Морозова "Нейтральная полоса" опубликована в журнале "Дальний Восток".

От редакции. Демократия на Сахалине имеет свою историю. Майские события 1988 года и сейчас вспоминаются их участниками как первый вздох позволенной свободы, как ветер грядущих перемен, промчавшийся от окраин России до столицы. Как время сладких иллюзий и великих надежд. "Героем" Сахалина стал собкор Гостелерадио Владимир Мезенцев, призвавший (именно так!) сахалинцев в прямом эфире на радио на встречу около драмтеатра 21 мая. Знаменитый в те годы "Прожектор перестройки" хотел рассказать о развитии демократизации и гласности в островной области, о злоупотреблениях, допущенных первым секретарем обкома КПСС делегатом Всесоюзной партийной конференции товарищем Третьяковым Петром Ивановичем, выразившихся в незаконном обеспечении жильем своих родственников…

Давайте вместе полистаем нашу историю и убедимся: мы не дождались перемен, история повторяется.

Бывают в истории времена, издревле на Руси называемые смутными, когда ничем не выдающиеся граждане начинают вдруг обретать силу. Демократия оттесняется авторитарностью, диктатурой с ее командно-приказным стилем правления. Ей, как известно, личности не нужны. Ей нужны исполнители, лучшими из которых являются "люди без предрассудков", готовые на все ради денег, карьеры и славы - пусть даже и геростратовой.

Руководить такими легко и просто, ибо собственной позиции - в первую очередь нравственной - у них нет. Им она без надобности. Собственная позиция нуждается в защите, удержать ее в одиночку трудно, а иной раз и невозможно. Другое дело - стоять на позиции большинства, куда входит и руководство, командный состав. За спиной у тебя - глубоко эшелонированная оборона, связи по "горизонтали" и "вертикали", мощная поддержка товарищей "оттуда" и "отсюда". Сила!

Все устремления такой вот силы направляются к обеспечению единомыслия, единогласия и единодействия. "Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас!" И совершенно неважно, по какому поводу гремит слаженный хор, - то ли "во здравие", то ли "за упокой". Главное - петь вместе! И как можно громче, открывая рот на ширину приклада!

Утверждается нравственное обывательство: все, что свыше, имеет силу приказа.

Цель - выжить! Удержать посты, должности, звания, привилегии, образ жизни. Хороши все средства - от испытанного саботажа до продуманной системной травли. Травли сторонников и активных участников перестройки и, значит, своих откровенных врагов, посягающих на личное благополучие былых "слуг народа", ставших фактически выше его...

- Это было не заседание бюро, а допрос с пристрастием, - говорила моя жена Галина Волкова, работник областного телерадиокомитета, поздно возвратившаяся домой в день выступления Мезенцева, после которого сразу же собрали членов бюро. - Во мне видели экстремистку, участницу заговора против обкома и Третьякова. Строгий выговор с занесением в личную карточку.

Первой реакцией местных властей было: отрицать все! Собираться и что-то там обсуждать незачем! Каких-либо злоупотреблений у первого секретаря обкома нет. "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Просто и ясно!

21 мая на площади у театра драмы развернулся стихийный митинг. Людям надо было выговориться. Дело в том, что не только у южносахалинцев - у всех жителей единственной в стране островной области собралось великое множество острейших вопросов, на которые ряд лет как бы и некому было давать ответы. Скопилось немало не то что назревших, а уже прямо-таки нарвавших проблем, не разрешавшихся десятилетиями. Словно по иронии судьбы перед глазами собиравшихся к театру людей возвышалась новостройка - самое большое в области и одно из крупнейших в регионе административное здание. И это тогда, когда в одном только Южно-Сахалинске тысячи людей не дождутся дня, когда наконец они смогут получить настоящую квартиру и жить по-человечески. В этой очереди терпеливо стоят сотни ветеранов войны, хотя со дня Победы прошло уже более сорока лет.

Сахалинская область, в недрах которой есть нефть и газ, по трубопроводам гонит это добро за тридевять земель, через моря и горы, ибо вопрос использования хоть бы части этого богатства на месте неоднократно поднимался, заострялся, обговаривался, ставился ребром, но так и остался нерешенным. Строительство газопровода по оси "север - юг" неотвратимо переносилось из одного пятилетнего плана в другой.

Бездумное, местами попросту варварское отношение к окружающему миру - этакий экологический разбой в виде нещадной рубки изрядно поредевших лесов, загрязнения рек, озер, прибрежных вод, атмосферы - поставило уникальнейшую, неповторимую природу Сахалина на грань катастрофы.

В состоянии крайнего отставания социальная сфера. Новые микрорайоны Южно-Сахалинска жители прозвали спальными кварталами. Здесь подолгу не было магазинов, сберегательных касс, аптек, почтовых отделений, все еще достраивается поликлиника, нет кинотеатра...

Обо всем этом - трудностях жизни, засилье бюрократизма, равнодушии руководства к развитию социальной сферы, его отрыве от масс, неясностях с выдвижением и избранием делегатов на партконференцию - как раз и шла речь на майском митинге.

Не было, разумеется, ни президиума, ни обтянутой кумачом трибуны, ни расставленных микрофонов. Был принесенный откуда-то простой табурет. Ораторы поднимались на него и, подчас со слезами и горечью, рассказывали о наболевшем. О том, что видят, с чем сталкиваются, что думают, чего хотят.

В последствии авторы газетно-журнальных публикаций неизменно подчеркивали, что в Южно-Сахалинске не было ни одного нежелательного инцидента, ни грубости, ни бестактности, ни хамства. И это коренным образом отличается от тех страшных взрывов слепой ненависти, тех вспышек безумия и зверства, которые потрясли в свое время Алма-Ату, Сумгаит, Степанакерт, Ереван. Сахалинские события не вышли из-под контроля созданной на митинге инициативной, или, как еще ее называют, рабочей группы, в состав которой вошло восемь человек. Это достойные люди, которых стоит назвать: электрик завода "Сахалиннеруд" С.А. Михайлов, кандидат в члены КПСС; инженер треста "Дальморнефтегеофизика" В.Г. Ковинько, секретарь цеховой комсомольской организации; инженер-программист ИВЦ этого же треста В.А. Болтунова, член райкома КПСС; кузнец тепловозовагоноремонтного завода председатель совета трудового коллектива Н.Н. Пузин, член КПСС; слесарь-сантехник здания обкома КПСС А.Е. Берестнев, беспартийный; врач поликлиники № 2 П.М. Алборов, депутат районного Совета народных депутатов; младший научный сотрудник ВНИИ морской геологии и геофизики О.И. Гардер, член КПСС; врач областного тубдиспансера В.Л. Румянцева, беспартийная.

Почти все они встретились и познакомились здесь, на митинге. Люди, выдвинув их в лидеры, возложили на группу большую ответственность - и группа ее приняла. Со своей нелегкой задачей она справилась.

Местных руководителей на митинге было мало, и выглядели они, прямо скажем, бледно. Взять инициативу в свои руки они даже и не пытались. Думается, потому, что они лидеры по должности, подчас лидеры формальные. И некоторые из них пришли к постам в те годы, когда ценились не организаторские способности, умение говорить с людьми простым, ясным, живым языком, быстро ориентироваться в любой, даже сложной обстановке, видеть цель, убеждать и вести за собой, а безоговорочное исполнительство. Взирая на мир с высоты президиума, руководители такого типа постепенно отрываются от масс, перестают жить их бедами и радостями, понимать их и помогать им. Это неотвратимо вело к потере доверия...

Положа руку на сердце, спросим: многие ли из наших руководителей могут мыслить публично? Излагать свою позицию, не держась за спасительную палочку? Не голословно утверждать, а убеждать фактами? Вести свободный, непринужденный диалог?

На другой день после митинга, 22 мая, читатели областной партийной газеты "Советский Сахалин" прочли на первой полосе сообщение "В обкоме КПСС" и короткую информацию "О дискуссии в Южно-Сахалинске".

Двойственные и во многом необъективные оценки даются и митингу. С одной стороны: "объективная реальность". С другой: "всплеск эмоций". Такое дело.

Явная растерянность в партийных кругах. И это можно понять: ведь столько лет все было тихо-мирно. "Мы им говорили, они нас слушали, все за все голосовали единогласно. Это ли не демократия? А тут - на тебе! Что делать?"

Начались совещания и заседания. Большие и малые. На самых разных уровнях.

Город полнился слухами. Говорили, что начальство недовольно, что не все поняли и прониклись. И только в "Советской России" за 1 июня отмечалось: перед участниками совещания была поставлена "прозрачная цель: осудить "подстрекателей", хотя "собрание признало справедливость многих требований участников митинга".

Петр Иванович Третьяков огласил решение бюро обкома по социальным вопросам. По поручению обкома КПСС облисполком передавал: Южно-Сахалинскому горисполкому - корпус № 1 гостиницы "Горка" и строящееся здание новой гостиницы, здание больницы № 2; облсовпрофу - пансионат "Лесное озеро". Такой вот был сделан жест доброй воли, приглашавший трудящихся к пользованию социальными благами. Мол, владей, Фаддей, моей Меланьей!

После демонстрации такого - пока бумажного! - пряника П.И. Третьяков, несколько смущаясь, "дал объяснения по поводу выдвинутых в его адрес обвинений в злоупотреблении служебным положением при выделении квартир членам своей семьи. Он признал факт нарушения при выделении квартиры своему зятю".

Как скромно сказано, да? Всего-то навсего "нарушение при выделении". Да и что выделили? Однокомнатную квартиру для счастья дочери Первого лица...

Оценки происходящих событий разделились. От категоричного "экстремизм" - до убежденного "демократия".

Интересно: как называть людей, которые живут и работают в труднейших, воистину экстремальных условиях? Десятилетиями стоят в очередях на квартиру, неделями ждут приема к врачу, работают на устаревшем оборудовании, кормятся с рынка? Кто они? Экстремальщики? А если во всеуслышание заявят о своих горестях и бедах - ибо до этого их некому было выслушать, - тогда они что, экстремисты? Ну, а от экстремистов до террористов - рукой подать. И вообще, кто знает: что у них на уме? И давнее "как бы чего не вышло" пошло рефреном: мол, демократия, митинги там всякие, дискуссии - это, в общем-то, хорошо, современно это, но, знаете ли, чревато...

До намеченного на 28 мая общегородского митинга трудящихся Южно-Сахалинска оставалось два дня.

26 мая первый секретарь обкома КПСС П.И. Третьяков побывал на тепловозовагоноремонтном заводе и встретился с секретарями цеховых партийных организаций, начальниками цехов и участков. Задиристые вопросы П.И. Третьякова: "Под какими лозунгами вы пойдете на этот митинг? Под партийными? Или под призывы инициативной группы?" - вызвали спокойный ответ заместителя секретаря одной из заводских первичек Э.Шин: "Почему обязательно нужны лозунги? Надо поговорить с народом с глазу на глаз. Ответить на вопросы". Стереотип мышления так и не позволил П.И. Третьякову понять происходящее...

Несомненной трагедией нашей жизни является отсутствие Личностей среди руководителей, и особенно среди работников аппарата партийно-советских органов. Подобранные по анкетному принципу выкормыши Административной системы - люди в духовном отношении безликие, попросту неинтересные. Большинство из них напрочь отучено "сметь свое суждение иметь", и поэтому в беседах с другими изъясняются они уклончиво и витиевато. Общение с ними вызывает чувство досады и разочарования. Ну а о каком-то доверии, открытости говорить не приходится: кому хочется распахивать душу перед человеком с постным лицом святоши и белесыми глазами?

Далеко ушли сидельцы из разных контор и ведомств от людских горестей, далеко...

Лукавый чиновничий ум изобрел множество способов уклонения от обязанностей, принятия решений и, значит, прямой ответственности. Первый - ссылка на вышестоящие и другие инстанции. От скромного клерка с первобытными счетами до обладателя роскошного кабинета с "предбанником" и "вертушкой", вечными словами: "Видимо, вам следует обратиться туда-то к такому-то… это по ихней части..." - для посетителя начинается путь, ведущий в никуда. Письма и жалобы - даже самые отчаянные! - доходят до самых "верхов" и методично возвращаются на те же столы, перед которыми заявитель уже сидел... И ежели проситель не махнет на свое дело рукой - ему конец. От него будут отмахиваться, как от назойливой мухи, начнут высказывать сомнения в его психической полноценности и, чего доброго, обвинят в клевете то ли на должностных лиц, то ли на существующий строй...

Однако митинг, целесообразность которого накануне ставилась под сомнение, все-таки состоялся. Присутствовало на нем около пяти тысяч человек - и не только южносахалинцев: немало было и приезжих, в основном из населенных пунктов южной части острова. Народу было бы еще больше, если б о митинге было предварительно сообщено в газетах, по телевидению и радио.

День выдался солнечный, теплый. Люди пришли одетые по-праздничному, с детьми. Правда, многовато было на стадионе блюстителей порядка - в мундирах и без, стояли наготове пожарные машины и автомобили "скорой помощи", но эти - неновые "средства поддержания дисциплины" использовать не довелось: никто из присутствовавших на митинге руководителей не был ни оскорблен, ни обруган, ни "украшен" каким-либо ярлыком. Мероприятие проходило спокойно, выдержанно, по-деловому.

Большинство выступлений сводилось к требованию кардинального подхода к решению основных социальных проблем: обеспечения жильем, улучшения работы поликлиник и больниц, оздоровления экологической обстановки, обнародования планов экономического и социального развития города и области. Участники митинга приняли резолюцию, где, одобряя курс КПСС на перестройку, отметили, что она в области практически не начиналась...

Итак, все стало на свое место. И в квартире бывшего третьяковского зятька - мы, оказалось, жили по соседству - появился новый жилец: пожилая женщина попросила меня помочь открыть воду.

Я вошел в квартиру - и ахнул. Создавалось впечатление, что отсюда только что ушли погромщики. От линолеума остались лишь тонкие полосочки вдоль плинтусов - он был аккуратно срезан и снят, обнажив серую, ободранную панель перекрытия. Обои местами отошли и висели клочьями, местами были просто содраны. Исчезли даже дверные ручки. Сантехника в запущенном и выведенном из строя состоянии. Духовка набита кусками сгнившего хлеба. На балконе - горы пустых бутылок, хлам, мусор, обрывки бумаги...

- Как же вы будете жить? - спросил я, - Ремонта здесь - не на сто рублей...

- Стены есть, - вздохнула она. - А уж все остальное...

Среди неписаных правил хорошего тона есть и такое: оставлять после себя чистые полы. Впрочем, обязанность квартиросъемщика сдавать жилье в пригодном для пользования состоянии записана и в соответствующих правилах, которым - при приеме освобождающихся помещений - неукоснительно должны следовать работники ЖЭКа.

Должны. Но видать, здесь исключение из правила...

С трудом раскрутив вентиль холодной воды и сказав об этом хозяйке, я еще раз окинул взглядом некогда столь чистенькую, уютную комнату и подумал, что нынешнее ее состояние символично, являя собой стиль семьи. Тесть срочно укатил в столицу и уже получил высокую персональную пенсию и просторную квартиру. За какие заслуги? Не за те ли, что оставил после себя область с запущенной социальной сферой, сложнейшими проблемами экономического развития, людским недовольством? Его зять точно так же оставил после себя пустырь в виде предельно запущенной квартиры. От каждого по способности…

Не помню у кого я читал: "Как бы это прожить свою жизнь так, чтобы никто не осмелился плюнуть на твою могилу?" Эта мысль тревожила мудреца, личность... Посредственностям такие терзания не угрожают.

Кто кем стал:

Павел Алборов - главный врач ГДЦ, г. Южно-Сахалинск

Вера Болтунова - редактор газеты, г. Южно-Сахалинск

Сергей Михайлов - пенсионер, г. Москва

Вера Румянцева - врач, г. Калининград

Ольга Гардер - предприниматель, г. Петрозаводск

Виктор Ковинько - "Роснефть", г. Краснодар

Николай Пузин - умер в Белгороде

Анатолий Берестнев - данных нет.

Александр МОРОЗОВ, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

2 июня 2005г.