еседовать с доктором Мамедовым – одно удовольствие. Мысли выстраивает четко и, как ни уводи его внимание в сторону «второстепенными» вопросами, нить разговора держит постоянно и возвращает к ней собеседника. Оно и понятно: ведь Адиль Аскерович Мамедов не только активно практикующий врач, доктор медицинских наук, но и профессор, заведующий кафедрой Московской медицинской академии им. И. Сеченова. И эта привычка «держать» заданную тему у него выработалась, наверное, от чтения лекций студентам, а те, известно, любопытны: то и дело уводят профессора от четко выстроенного плана лекции своими вопросами. Но его это и радует: раз спрашивают – значит, им интересно, значит, мозги работают, впитывают мудреные познания... Он ведь тоже не сразу стал известным челюстно-лицевым хирургом, хотя предпосылки к профессии были ему как бы предопределены: вырос в семье зубных техников, сызмальства обитал в атмосфере врачебной, однако связывать жизнь с медициной не собирался, а мечтал о профессии артиста. – Но на артиста я и не попытался поступать: родители сумели меня все же уговорить идти в медицинский, – вспоминает Мамедов. – Правда, с условием, что я буду не стоматологом, а врачом спортивным, и это казалось заманчивой перспективой – ездить со спортсменами по стране и за рубеж... И я шагнул в медицину, которая очень скоро «засосала» меня полностью. Уже на третьем курсе мединститута я понял, что мое дело – это челюстно-лицевая хирургия. Чем же привлекла его эта довольно сложная и специфическая врачебная специальность? – Поясню свое тогдашнее решение на местном примере. Я в третий раз прооперировал девушку двадцати семи лет с пороком, именуемым в народе «заячьей губой» или «волчьей пастью», а на языке медиков – врожденной расщелиной верхней губы и нёба. Это была заключительная операция, после которой лицо приобрело практически нормальный вид. Представьте себе настроение человека, с первых лет своего существования подверженного депрессии из-за своего «портрета». Став взрослой, моя пациентка не могла даже мечтать о замужестве, о полноценной семейной жизни. И вот весь этот кошмар кончился. Когда с ее лица сняли бинты и подвели к зеркалу, она буквально выскочила из кабинета и летела как на крыльях. И столько радости, столько счастья было во всем ее этом полете, что я еще раз убедился: прав был студент Мамедов в своем выборе. Кстати, после этого жизнь моей пациентки наладилась самым благополучным образом. Она удачно вышла замуж, родила двоих детей, у нее хорошая работа, муж-семьянин – в общем, все как у людей. Это ли не лучший «гонорар» для доктора?.. После окончания вуза судьба Мамедова сложилась вполне удачно. По распределению отработал четыре года ортопедом-стоматологом и терапевтом-стоматологом. После чего представилась возможность по свободному конкурсу поступить в клиническую ординатуру ЦНИИ стоматологии, где Адиль попал «под эгиду» профессора Л. Фроловой, специалиста по детской стоматологии. Два десятилетия она была его учителем и научным руководителем, и именно ей он обязан привязанностью к этому направлению в челюстно-лицевой хирургии. Под ее руководством защитил кандидатскую, начал разрабатывать подходы к хирургическому лечению детей с врожденной расщелиной губы и нёба, а также авторские методики и технологии, позволяющие улучшить качество речи у таких пациентов. Затем благодаря поддержке профессоров В. Виссарионова и С. Блохиной подготовил и защитил докторскую диссертацию на тему «Комплексная реабилитация больных с нёбно-глоточной недостаточностью и нарушением речи после уранопластики». Эта его работа касалась опять-таки детей. Ведь «заячьей губе» подвержен, увы, каждый тысячный ребенок, рождающийся в России. Иной раз привозят на операцию таких детишек, что у хирурга сердце от жалости сжимается... Ну чем этот маленький человечек, едва начавший жить, виноват, что у него, допустим, носик еще до рождения сросся с губой? А ведь всего в 20 процентах случаев виновата в этом наследственность. В большинстве же такая патология происходит от всяческих заболеваний матери в первые два месяца беременности: токсикоза, женских недугов, даже банального гриппа... Мамедов с коллегами исследовали все эти причины и выяснили, что данную патологию может вызвать даже... езда будущей мамаши на каком-либо «вредном» транспорте в первые месяцы после зачатия. А также убедились, что приступать к исправлению таких «рукотворных» дефектов надо по принципу: чем раньше – тем лучше. – Первую операцию мы рекомендуем делать в двухмесячном возрасте, – уточняет профессор. – Вторую – до трех лет, то есть до начала формирования речи малыша. Третью, а бывает, и четвертую, и пятую корригирующие операции, приводящие в норму и дыхание ребенка, и его лицо, и речь, – до семи лет, чтобы в школу он пошел здоровым человеком, избавленным от комплекса неполноценности. – Не помните ли, Адиль Аскерович, скольких детей вы прооперировали за свою 34-летнюю клиническую практику? – Наверное, где-то более трех с половиной тысяч. Вот по Сахалину могу с достаточной степенью достоверности сказать, что прооперировал более 200 детей... о как он попал на наш остров? И что привлекает его каждый год сюда, в далекую провинцию? – Это было так. Десять лет назад друзья родителей одной сахалинской малышки обратились ко мне в Москве: можете ли прооперировать девочку с «заячьей губой»? «Да, могу, – отвечаю. – Везите ее побыстрее сюда». Жду их звонка. Месяц молчат, другой, третий... Наконец, звонят: «А не сможете ли вы к нам приехать? Уж больно маленькая еще дочка-то...» – «Почему нет? Могу, только для этого обратитесь к главному стоматологу области. Пусть пришлет официальное письмо руководству моего НИИ со справкой о том, что в операции нуждается не один, а несколько детей и что перевозка даже одного пациента с мамой обойдется дороже, чем вся моя поездка на ваш остров». Письмо такое пришло, я прилетел в Южный и прооперировал, помнится, шестерых детишек. Так началась наша дружба. В первый же приезд сюда я понял, что на Сахалине работают нормальные, добрые врачи, которые оказали мне всяческое содействие и проявили искреннюю заинтересованность в овладении методиками операций моего профиля. С большим участием отнеслась к судьбе маленьких пациентов тогдашний главный стоматолог области Ольга Владимировна Молдаван. Она поддержала мой приезд на Сахалин, и с тех пор мы с ней постоянно сотрудничаем. Вот уже десять лет я ежегодно, а то и дважды за год, с удовольствием приезжаю к вам. – Дело-то тут не только в прямой операционной помощи Адиля Аскеровича, – вступает в беседу Сергей Николаевич Ильющенков, заведующий хирургическим отделением Южно-Сахалинской детской больницы, в которой в основном и оперирует, приезжая к нам, доктор Мамедов. – Не менее важно, что с его помощью у нас на острове (как и в нескольких других регионах страны) создан и работает один из немногих в России организационно-методический и реабилитационный центр детской челюстно-лицевой хирургии. Достоинство этого центра – в системной, планомерной помощи детям с врожденной патологией верхней губы и нёба. Уже в роддоме такие малыши берутся на учет и попадают в сферу внимания наших врачей, а хирург Галина Николаевна Заржевская вместе с Мамедовым опекают их несколько лет, до практически полного исцеления. ри очередном приезде к нам Адиль Аскерович всех новых пациентов с диагнозом его профиля консультирует, проводит первую операцию «новичкам», а нередко и вторую, и третью – тем, кому подошел срок для этого. Только в нынешний приезд наш столичный друг осмотрел и проконсультировал около 60 пациентов, а семерых прооперировал. И постепенно число пациентов сокращается. В чем особая заслуга нашего дорогого гостя. Ведь именно его стараниями на Сахалине зародилось и развивается это новое для нашей области направление в хирургии. И могу уверенно сказать, что у нас в области сейчас практически нет детишек с такой патологией, которые бы не были осмотрены, обслужены, прооперированы: помощь каждому из них доводится до логического финала – излечения. – Заметьте, что есть уже и местные врачи, овладевшие техникой оперирования детей, – добавляет профессор. – Двое из них перед вами – сам Сергей Николаевич и его коллега по больнице Галина Николаевна Заржевская. На ее счету уже более двухсот операций. Тогда, может, не стоит беспокоить столь загруженного делами человека, как Адиль Аскерович? Не юноша ведь – летать туда-сюда, привыкать всякий раз к смене часовых поясов. К тому же, как выяснилось, курирует он не только Сахалин. Из Южного летит в Хабаровск, где надо решить некоторые оргвопросы, и вообще у него юных пациентов по всей России не перечесть – в Магадане, Оренбурге, Барнауле, Волгограде, Воронеже, Саратове, Туле, Твери. Плюс еще в ближнем зарубежье. Ведь нельзя же объять необъятное... Оказывается, все не так просто. Специалистов по детской челюстно-лицевой хирургии во всем мире не так уж много, а в России тем паче. Штучная, можно сказать, профессия. Скульптору, пожалуй, гораздо проще. А детскому челюстно-лицевому хирургу приходится ведь работать не с глиной и гипсом, а с живыми тканями, с кожей, косточками, хрящиками. И пациенты его – совсем еще крошечные человечки, все у них такое нежное, ранимое... К тому же бывает такая сложная патология, что требует от врача «высшего пилотажа». Вот поэтому на такие операции и приглашают региональные клиники академика Мамедова. – Работая с малышом, очень важно не сделать ему больно, – говорит Адиль Аскерович. – Хотя сейчас немало различных препаратов и технологий новых поколений, позволяющих лечить даже сложные дефекты безболезненно. Однако многое зависит и от самого врача, от его отношения к маленьким пациентам. Мамедов вставляет диск в компьютер, и на мониторе появляются фотографии малышей. Доктор фиксирует на свою цифровую камеру всю, так сказать, «биографию лица» юного пациента – от его изначального, врожденного уродства до полного превращения в совершенно нормальную мордашку. Но когда смотришь поэтапно это превращение – становится не по себе. Сколько же жалости, сострадания и одновременно уверенности в себе, в своих руках надо иметь, чтобы отважиться хотя бы на одну такую операцию... Доктору Мамедову и его коллегам приходится отваживаться на нее и в десятый, и в сотый, и в тысячный раз. Так надо. Их ждут дети, их ждут родители. Хотя нередко по этой причине те из матерей, чей дух слаб, отказываются от таких малышей прямо в роддоме. – Мы прооперировали несколько ребятишек, воспитанников сахалинских детдомов, – замечает Адиль Аскерович. – И есть в моей практике случаи, когда после возвращения им нормального облика, нормального дыхания и речи некоторые родители забирали своих детей из этих полуказарменных учреждений. Это, пожалуй, дорогого стоит. миссионерской – без натяжек – деятельности Мамедова есть и весьма серьезная экономическая польза. Рассказывая о том, как он попал на Сахалин, столичный врач вскользь заметил о тех больших затратах, которые пришлось бы нести семьям маленьких островитян на каждую поездку в ведущие клиники страны. Конкретно же это, по прикидкам С. Ильющенкова, выглядит так. Даже не считая расходов на гостиницу и питание сопровождающего (в течение целого месяца, учитывая подготовку к операции и восстановительный период после нее), в большую «копеечку» обходятся перелет в два конца, а главное – стоимость самой операции: от 2 до 12 тыс. долларов, поскольку считается она высокотехнологичной, сложной, а за границей стоила бы еще дороже. Если бы даже нынешние семь операций провести в Москве, а не в Южном, то только за них департамент здравоохранения заплатил бы не менее 1,5 млн. рублей. Не забудем, что таких поездок, для прохождения полного курса исцеления маленьких пациентов, пришлось бы совершить минимум по три на каждого ребенка. Этого бы никакой семейный и даже облздравовский бюджет не выдержал. По самым скромным подсчетам, Мамедов сэкономил за это десятилетие для родителей и бюджета нашей области более 300 млн. рублей(!). Поскольку у нас Адиль Аскерович провел все операции совершенно бесплатно. Ему же оплачивают лишь дорогу, гостиницу да кое-какие командировочные. то же заставляет столь занятого, отмеченного всяческими лаврами и званиями человека вновь и вновь возвращаться на наш далекий остров и в иные провинции России, чтобы помочь малюткам? Да еще и сочетать такие утомительные «вояжи» с заведованием кафедрой и чтением лекций студентам, с напряженной научной работой и хирургической практикой. – Знаете, – несколько подумав, отвечает Адиль Аскерович, – соблазнов у нас в Москве много. Всегда есть возможность уйти туда, где проще и где больше платят. Или, к примеру, открыть частную клинику и на таких же операциях очень быстро разбогатеть. Но ведь не зря какой-то мудрец сказал, что не в деньгах счастье. Счастье – это когда живешь в гармонии с окружающими тебя людьми, со своими близкими и любимыми, со своей совестью. В этом смысле мне очень повезло. У меня славная жена, мой друг и коллега, с которой мы вырастили двух дочек: старшая – четверокурсница факультета мировой политики МГУ, младшая пошла по стопам родителей, учится на втором курсе медвуза и уже определила своей будущей специальностью стоматологию, чему я, конечно, рад. А денег нам хватает и тех, что получаем мы с женой. Зато какое счастье испытываешь всякий раз после операции, особенно после сложной, и видишь конечный результат своей работы – улыбающееся личико ребенка, которому ты подарил надежду на будущее, и его плачущую от радости маму. Это, поверьте, чувство, которое никакими долларами не измеришь. А. ЛАШКАЕВ. Досье Адиль Мамедов – доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой стоматологии детского возраста Московской медицинской академии имени И. Сеченова, академик трех академий и член-корреспондент Российской академии естественных наук, научный редактор стоматологического журнала, главный внештатный специалист-эксперт по детской стоматологии федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения и социального развития. Соавтор «Атласа хирургических способов лечения детей с врожденной расщелиной губы и нёба», автор мультимедийной базы данных по стоматологической патологии, системного «интеллектуального подсказчика», 90 хирургических разработок, более 250 научных публикаций, трех монографий. Под его руководством защищено 10 кандидатских и две докторские диссертации, выполняется около 10 научных работ. Основатель отделения стоматологии клиники детских болезней ММА им. И. Сеченова, ряда региональных центров реабилитации детей с черепно-челюстно-лицевой патологией. Участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и миссии «Врачи без границ» в зонах локальных конфликтов. Награжден стоматологической ассоциацией России (СтАР) орденом I степени «За заслуги перед стоматологией».
Cантехника
